Попова Ольга Александровна, журнал «VIP-club», серия статей на социальную тематику, фотопроект о людях с особенными потребностями, которые добились вершин в своих сферах, «Так не бывает?»

• 
• 

Подробности

Опубликовано 03.06.2016 16:07

ЗАЯВКА

региональная премия в сфере благотворительности и волонтерства «АЛЕКСАНДРОВСКАЯ ПРЕМИЯ - 2016»

______________ (дата получения заявки)

№	Номинация « Спасибо на добром слове»
1	Номинант (ФИО, название проекта)	Попова Ольга Александровна ряд статей на социальную тематику, в том числе и фотопроект о людях с особенными потребностями, которые добились вершин в своих сферах, «Так не бывает?»
2	Наименование организации , которая выдвигает номинанта, контакты (телефон)	Первый запорожский журнал VIP club Телефон редакции: 0504586282
3	Контактная информация номинанта (адрес почтовый, телефон, факс)	Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. моб. 0665161019
4	Электронный адрес номинанта, сайт, группа в социальных сетях
5	ФИО руководителя организации-номинанта (для организаций)	Главный редактор журнала VIP club
6	Краткое описание деятельности или проекта : Суть. Аудитория. Объемы (колличество выпусков программ, статей) Фактические результаты (количественные показатели, качественные, изменения).	В журналистику пришла около пятнадцати лет назад, после серьезной травмы обоих глаз, которая привела к частичной потере зрения. После четвертой операции, на больничной койке, решила, что обязательно стану журналистом. После реабилитации, через 2 года, поступила в Национальный харьковский университет им. Каразина. С первого курса работала в СМИ Харькова в газетах «Городская газета» и «Вечерний Харьков», а так же на радио «Слобожанщина» и телеканале «Деловые новости». После окончания вуза переехала в Киев, где сначала работала в городском приложении «Аргументов и Фактов», а затем в течение пяти лет во всеукраинском деловом издании «Бизнес». Около трех лет назад вернулась в родной город, а два года назад пришла в журнал VIP club . Для нас VIP -персона – это человек, который добился высот в своей сфере. Поэтому и о людях с особенными потребностями мы пишем, как о VIP -персонах, а не инвалидах. Это абсолютно мне подходит, поэтому я горжусь своими журналистскими проектами в этом журнале. А еще благодарна судьбе за знакомство с этими людьми.

Своей подписью я, _________________, подтверждаю своё согласие на участие в конкурсе на присуждение «Александровской премии» (далее – конкурс) и то, что я ознакомлен (-а) с Правилами участия в конкурсе на присуждение «Александровской премии». Я осознаю то, что несу юридическую ответственность за правдивость и правильность информации, указанной в этой заявке.

Подписью под этим документом я даю согласие на участие в фото-, кино-, теле-, видеосъемке с целью обеспечения моего участия в конкурсе.

Своей подписью я подтверждаю согласие и предоставляю Общественной организации «Запорожский вектор», Благотворительной организации «Запорожский областной благотворительный фонд «Фонд добрых дел» право на обнародование каким-либо способом информации обо мне, необходимой для обеспечения моего участия в конкурсе.

Своей подписью я даю согласие на обработку, использование и хранение моих персональных данных согласно Закону Украины «О защите персональных данных». Подпись на этой анкете подтверждает то, что я ознакомлен (-а) с содержанием статьи 8 Закона Украины «О защите персональных данных».

Дата ____30 мая ___________                                                                   Подпись_______Попова ____

Часть первая

Я не помню как родилась, но по всей видимости не плохо. По крайней мере никто не был в обиде. У младенца было парное количество конечностей, глаз и ушей. Да и мама об этом дне вспоминала, как о самом счастливом дне в жизни. Правда через несколько дней врачи решили исправить это недоразумение и заразили меня стафилококком, от которого я чуть не умерла. Но отец уверил врачей в том, что в путешествие на тот свет меня будет  сопровождать все отделение, и врачи быстро исправились, спасибо родителю. Наверное это было самое печальное событие в первой части моей жизни. Да и о том, что жизнь за пару секунд может четко разделиться на две части, я тогда еще не знала.

У меня нет особенно любимых или счастливых воспоминаний детства, наверное потому что все дни сливались в одну большую радость. Причем ощущение радости было ежедневным и обязательным. Деревья были огромными, двор безграничным и все люди вокруг – счастливыми. Пару лет назад я случайно очутилась в месте где выросла: деревья были маленькими, двор захудалым, а окружающие лица выражали все, что угодно кроме  счастья…

Помню бабушку, которая вместо сказок на ночь читала мне Пушкина и Лермонтова. Это я теперь понимаю каким  глубоким и мыслящим человеком была моя бабуля. Она чувствовала и понимала этих великих людей, имея семь классов образования и не самое легкое детство и отрочество. Когда мне было лет 10 мы вместе с ней поехали отдыхать в Канев. Погода была замечательной, но один из дней как-то не задался с утра. Поднялся ветер, набежали тучи. Бабушка целый день ходила задумчивая, а когда начался дождь взяла меня за руку и сказала: «Пойдем посмотрим на реку». Мы стояли под навесом на пустынном берегу, и смотрели на Днепр. Это было сильное прекрасное существо, которое сражалось за право на жизнь с не менее могущественным соперником.  Тогда я впервые увидела, именно УВИДЕЛА  небо, ветер, дождь. Я посмотрела на бабушку и застыла. Передо мной стояла незнакомая прекрасная женщина, пристально глядевшая на реку. Казалось еще мгновение и она станет частью ревущей воды, свинцового   неба, сверкающих молний, и выиграет свою собственную очередную битву. Так мы и стояли не в силах отвести взгляд: она от стихии, а я от нее. Ни до ни после этого, я никогда не видела столь же прекрасной и сильной женщины.

Лет с 12-ти близкие начали настойчиво называть меня Бедоносцем. Я падала с деревьев, велосипедов, умудрялась с ног до головы вымазаться в лужице смолы, которую нормальный человек даже не заметил бы, покататься на дверях дубового шифоньера, и чудом уцелеть под его обломками. Со всех сторон я слышала одну и ту же фразу «Ты же девочка!». А оставаться ею в обществе четверых двоюродных  старших братьев, с которыми и проходила большая часть моих летних каникул, в селе у другой моей бабушки было делом нелегким. Мой дед работал конюхом, и я с братьями часто бывала на конюшне. Конечно, у меня была любимая лошадь. Это была молодая норовистая  кобылка. Пришло время и Звездочку начали объезживать. На второй день и я решила присоединиться к этому процессу. Втихаря оседлала любимицу и выехала в загон. Однако, взаимной любви не получилось: непривычное ходить под седлом животное понесло и сбросило неумелого седока. Как следствие сотрясение мозга и  пару шрамов на голове. Однако, последней каплей терпения родственников стал мой полет с моста на велосипеде. Открываю глаза, в пяти сантиметрах от меня огромные валуны, на которых вполне могла лежать я сама, а над ухом еще и бык орет. Хотя понять его можно – не каждый день такое увидишь. После этого случая ко мне и прикипело это Бедоносец, а бабушка, будучи человеком верующим, всегда говорила, что Господь меня слишком любит и дает ровно столько испытаний, сколько я могу выдержать. Тогда я себе даже не представляла насколько она окажется права.

О первой любви могу сказать только одно: я любила и любили меня. И было совершенно необъятное ощущение радости и счастья, как в детстве. Причем, как и многое в моей первой части жизни, пришло это чувство правильно и вовремя, в семнадцать лет.

Часть вторая

Наверное каждый человек может сказать, когда именно закончилось детство и началась взрослая жизнь. Я этого не помню, но знаю день, после которого жизнь разделилась на «до» и «после». Пора моего взросления пришлась на, как теперь принято говорить, смутные девяностые. Свое девятнадцатилетие я отпраздновала  в девяносто шестом, уже будучи второкурсницей Запорожского индустриального вуза. Это было странное время новых веяний и моды на несвойственные стране Советов вещи и явления. Как раз в то время все повально начали обзаводиться собственным оружием. Появлялись первые магазины, где на витринах красовались пневматические и газовые пистолеты, а «под витринами» можно было найти вещи и поинтереснее. Один мой приятель очень хотел газово-дробовой пистолет, который можно было бы заряжать, как газовыми так и дробовыми патронами. Я помогала ему получать разрешение на оружие. Ходила с ним по разного рода инстанциям дабы приятелю было не скучно. И вот наконец чудо-оружие было куплено. Накануне мне исполнилось девятнадцать лет. Вечером мы с моим парнем пришли в гости к приятелю посмотреть на «живой» пистолет. Долго рассматривали, положили в кобуру,и начали дурачиться. Я в шутку бросила в ноги Андрея перчатку и вызвала его на словесную дуэль, предложив ему выбирать оружие. Он не растерялся взял в руки лежащий рядом пистолет направил на меня, и сказал, что оружие у него уже есть. Последнее, что промелькнуло в голове – только бы промахнулся. И сразу же другая мысль – нет не промахнулся, потому что появилось ощущение, что в твой лоб и глаза впились сотни разорвавшихся гвоздей . …В барабане был один единственный дробовой патрон.

Я всегда впадаю в панику, если с близкими людьми беда. Не знаю, что делать, бешусь от собственного бессилия. А вот когда беда со мной – собираюсь и начинаю думать, что теперь делать. Так произошло и в тот вечер. Остановив истерику Андрея, попросила отвести меня в ванную и перебинтовать, а заодно  вызвать скорую и милицию. Очень хотела потерять сознание, чтобы отдохнуть, но сознание не терялось. Слышала крик врача на лестнице, когда Андрей на руках нес меня к машине «Куда ты ее волочешь, может ее нельзя поднимать!». Слышала разговор врачей в скорой помощи, которые не знали куда меня вести в неврологию или в автольмалогию, потому что я скорее всего брежу. Я сказала, что наверное в автольмологию, потому что они ошибаются, и я в сознании. Да, еще и Андрея как-то надо было утешать, и отговаривать от самоубийства.

Что со             мной делать, в больнице знали еще меньше, чем в скорой помощи. Возили на бесчисленное количество рентгенов и анализов, обсуждая перспективу операции, и вообще ее целесообразность в таком безнадежном случае. Я смутно помню, что происходило той ночью, но одно воспоминание не дает спать по ночам и сегодня. Когда меня с забинтованными глазами вели на очередной рентген, я вдруг совершенно отчетливо почувствовала, что на встречу движется огромный сгусток боли и отчаяния.  Я ощущала его физически, каждым сантиметром кожи. Казалось, что эта боль и обреченность заняла все пространство вокруг. Еще секунда и она взорвется отчаянным криком, истребляя все живое на своем пути.  Ко мне подходила мама… Через секунду ее теплая рука сжимала мои пальцы, и я услышала совершенно спокойный уверенный голос: «Все будет хорошо. Я с тобой». Я до сих пор смутно понимаю, что она могла тогда почувствовать. Отец в ту ночь стал абсолютно седым…

Спустя несколько лет мама призналась, что дежуривший в ту ночь врач сказал: «Я не знаю, что тут можно сделать, но может быть в Одессе знают». Он вызвал санавиацию, и утром я уже летела в одесский институт Филатова. Ему потом здорово влетело за это решение. Спасибо тебе Юрий Николаевич за умение признавать собственное бессилие  и человечность. Странный это был рейс. На борту старенького Яка три пассажира – я, мама, и медсестра. Перед отлетом оказалось, что документы оформлены только на меня и медсестру и проверяющий пытался ссадить с самолета маму. Помню, что в салон вышел пилот и сказал только одну фразу: «Пошел на хуй отсюда.». Спасибо и тебе Человек имени которого я даже не знаю.

Первое яркое воспоминание в Одесской клинике – слава Богу операция будет под общим наркозом – значит можно будет выспаться. . .Я не видела палату, в которой очнулась, но до сих пор уверенна, что она выглядела именно так: белый потолок и стены, железная кровать, и я совершенно одна. И вот тут наконец пришло осознание того, что случилось – очень, очень, очень страшно! И опять теплые руки мамы, которая все время дежурила, сидя на стуле около кровати: «Ты должна отдыхать. Все будет хорошо». Не знаю почему, но именно  в ту ночь, я решила, что хотела бы стать журналистом. Как далека тогда я была от этой мечты…

И я начала свою войну – я  против тотальной слепоты. Правда, объективно я мало что  могла сделать. Но цель была совершенно определенной – нужно начать видеть, а значит нужно быть сильной. Видеть, правда, я начала только через полгода… Мама всегда была рядом, как и обещала. Отец зарабатывал деньги в родном Запорожье. Приезжал в Одессу раз в две-три недели. Обнимал меня, и говорил неизменное: Ну, вот, уже лучше!». Но я же понимала, что мой сильный, мужественный папа, каждый раз уезжая из Одессы, рыдал на вокзале не зная, что делать. .Я очень люблю фильмы Алексея Быкова. Именно так нужно снимать фильмы о войне. Непреодолимое желание человека чувствовать, что он ЖИВ, каждую минуту, делает сильных еще более сильными, а слабых – слабыми. Очень часто ко мне приезжал Андрей, и через пару месяцев у меня было подозрение на беременность… Родители были в ужасе: такая трагедия, а мы так безответственны. Простите, но мне так хотелось ЖИТЬ…

Я выиграла эту войну только после четвертой операции. Помню размытые желто-синие пятна, которые я увидела после полугода слепоты – это было мое полотенце. Помню, как рыдала мама, которую в конечном итоге начал утешать мой циничный, как и все настоящие медики, хирург.  Правда, больше БШ на таблице, я так и не увидела… Основная битва была еще впереди.

Через два года после выписки Андрей, слава Богу, женился на другой девушке… Я долго не могла привыкнуть к слову инвалид второй группы. Не хотела, не могла, не желала. Да и очки с толстенными стеклами, пусть даже и в современной оправе с тонированием – шарма не прибавляли. Как-то гуляя с Настенной, это мой лучший друг, именно ДРУГ, она сказала: «Мне всегда нравилось твое лицо: большие глаза, тонкие брови, чувственные  губы, но твой нос картошкой всегда все портил – теперь его очень эффектно скрывают очки. Поэтому ты не очень то парся на сей счет». Именно это тогда мне было необходимо услышать. И еще в нашем Доме никто и никогда не произносил слова «инвалид».

Через год я познакомилась с уникальными парнями, Женькой и Сережей, которые и стали моими кресными отцами в полунезрячей жизни. Они были тотально незрячими с рождения. Первый, сегодня уже стал кандидатом психологических наук, а второй, если бы не серьезная болезнь, был бы гениальным программистом. Они научили меня азбуке Браиля, они показали, как пользоваться компьютером вслепую.

Наверное за такую стойкую любовь к ЖИЗНИ небеса подарили мне ЛЮБОВЬ МУЖЧИНЫ. Единственное, что я могу сказать – ья любила и была любимой. И как в детстве было ощущение безграничной радости и счастья. Помню наше первое признание в любви, тогда я ему честно сказала:»Ты зрячий, и даже не подозреваешь насколько плохо я вижу», - и внутренне сжалась, ожидая ответа. А ответ был очень прост: «А ты не подозреваешь, как мне больно от того, что меня не было рядом все эти годы». Мы были вместе четыре года, и по сей день остаемся друзьями. Мы многое пережили, но за эту фразу я готова простить ему очень многое.

Сегодня мне тридцать три года. Я закончила Харьковский университет. Еще будучи студенткой работала во многих печатных изданиях Харькова, пробовала себя на радио и телевидении. По окончании вуза перебралась в Киев, где работаю в ведущем деловом издании страны. Я уже давно привыкла к фразе «Если вы не видите напечатанного текста, то как вы работаете?». И спокойно объясняю «как». Надеюсь, что в ближайшие тридцать три года, мне будет о чем вспомнить.